Пожалуй, сложно найти человека среди читающей публики, кто хотя бы краем уха не слышал о поэме в прозе талантливого советского писателя Венедикта Васильевича Ерофеева “Москва — Петушки”. Её издавали в России и за рубежом, экранизировали на немецком ТВ и, конечно же, регулярно ставили в театрах. Одна из современных постановок бессмертной поэмы, представленной Московским Театром На Юго-Западе, состоялась 17 ноября на сцене Санкт-Петербургского театра “За Чёрной речкой” в рамках V Международного театрального фестиваля “ArtОкраина”. Подробности в репортаже корреспондента журнала RockTimes.ru Михаила Прошутинского.
“Из многочисленных сборищ модных тупых и рьяных
Ёжик всю жизнь в тумане, ёжик родился пьяным
Из магазинов этих, где видно встретим вечность
В постмодернистской дряни, той, что ни греет, ни лечит…”
© Саша Растич, 7раса — “Проснись”
Пролог.
Жизнь — штука сложная и непредсказуемая. Для кого-то она — театр, где “играют роли люди в чьей-то пьесе”. А для кого-то вся жизнь — дорога. Дорога с билетом в один конец без остановок и пересадок с многочисленными попутчиками, контролёрами и безбилетниками. Она может быть прямой и длинной, как австралийский Eyre Highway, или извилистой, как Ломбард-стрит в Сан-Франциско. Но хуже, когда она циклична, как “24 часа Ле-Мана”. Ведь, следуя по ней долгое время, человек теряется, постепенно переставая понимать, где начало и конец. Потом ежедневные “дни сурка” окончательно стирают границы между финишем и стартом. От безысходности такой человек чаще всего прибегает к старому проверенному способу ухода от себя и от реальности — алкоголь, или другие вещества посерьёзнее. И вот тогда его жизнь из круговой трассы превращается в спираль, уходя в плоский штопор до самого дна, пока в итоге не разбивается насмерть об острые камни. В таком случае это и есть её единственный и неизбежный конец.
Яркой иллюстрацией такой жизни стала псевдо-автобиографическая трагикомедия Венедикта Ерофеева “Москва — Петушки”. Шедевр этот по злой воле судьбы мог бы легко кануть в лету вместе с талантом автора. И только благодаря самиздату, французским журналам и перестройке конца 80-х творение одного из первых писателей русского постмодернизма увидело свет, став уникальным и беспрецедентным памятником советской, а теперь уже и российской культуры.
Не зря в 2007 году в сквере на площади Борьбы в Москве появилась скульптурная композиция, изображающая главных героев поэмы. С одной стороны стоит фигура Венички Ерофеева под указателем “Москва”, припавшего к оконной раме в электричке на полусогнутых ногах, с чемоданчиком, прижатым к груди. С другой — “на перроне, с косой от попы до затылка” его возлюбленная под табличкой “Петушки”. Стоят они по разные стороны дорожки сквера, и не встретиться им больше никогда.
Петушки описаны в поэме как вожделенная, но недостижимая утопия, этакая “земля обетованная”, где “жасмин не отцветает и птичье пение не молкнет”. Тринадцатая поездка в Петушки для героя поэмы как раз и стала тем самым последним витком его жизни, окончившейся в московском подъезде, где его настигли четверо неизвестных и убили ударами шила в горло. Сам же автор поэмы умер в 1990 году от рака горла, что добавляет его книге ещё больше мрачного мистицизма.
Пересказывать сюжет этой известной, не побоюсь даже этого слова — культовой книги я не вижу смысла. Те, кто до сих пор по какой-то причине её ещё не читал, могут ознакомиться с её кратким содержанием или прочитать целиком онлайн. Одно могу сказать — книга неоднозначна в восприятии. Каждый раз, перечитывая её, можно открывать для себя какие-то новые моменты или мысли, заставляющие в очередной раз переоценивать прочтённое ранее. Но самое ценное в ней то, что она и по сей день не теряет своей актуальности. В этом-то и состоит гениальность автора, сумевшего из библеизмов, советских газетных штампов, скрытых и прямых цитат из русской и мировой литературы и классиков марксизма-ленинизма сотворить многогранную и одновременно краткую и лаконичную притчу.
Действие первое.
Намедни в Петербурге с 10 по 20 ноября в театре “За Чёрной речкой” проходил юбилейный V Международный театральный фестиваль камерных театров и спектаклей малых форм “ArtОкраина”. Во время фестиваля на суд компетентного жюри и требовательных зрителей было представлено ровно десять лучших спектаклей театральных коллективов из России, Сербии и Израиля.
Как заявляют организаторы, это первый подобный международный фестиваль в городе, одной из основных целей которого является “знакомство зрителей и гостей Санкт-Петербурга, а также профессионалов театра с новыми театральными коллективами, работающими в различных жанрах и направлениях современного театрального искусства”. За прошедшие годы благодаря этому фестивалю петербургские зрители познакомились с творчеством не только российских театральных коллективов, но и европейских, и даже американских.
Прелесть и шарм камерных театров кроется, в том числе, в их уютной, практически домашней обстановке. К примеру, в театре “За Чёрной речкой” всё рядышком, близко, рукой подать. С порога попадаешь в прихожую — небольшое фойе с гардеробом. Сдав верхнюю одежду, можно тут же на секундочку заглянуть на кухню — в крошечное кафе — и выпить чашечку кофе. А вернувшись в фойе, оказываешься у дверей гостиной — зрительного зала — где по такому случаю в дни проведения фестиваля встречали своих гостей хозяева театра: главный режиссёр Иван Стависский, его заместитель Анатолий Журавин и актриса театра Светлана Есменеева.
Одним из участников фестиваля стал Московский Театр На Юго-Западе, представивший 17 ноября спектакль по одноимённой поэме Ерофеева “Москва — Петушки”. Это далеко не первая, и уж точно не последняя постановка по книге Венедикта Васильевича. Множество не только российских, но и европейских театров оказывали своё почтение писательскому таланту советского прозаика. Среди них можно выделить инсценировки Театра Гамбурга и польского Театра Кана, спектакли мадридского Teatro Español и венского Бургтеатра.
Касательно петербургских театров, ставивших когда-либо поэму “Москва-Петушки”, хочется отметить три постановки. Первая премьера состоялась ещё в 90-е годы в “Приюте комедианта” с Андреем Краско в главной роли. Позже Балтийский Дом представил свою версию, отмеченную зрителями как “очень цветной спектакль с совершенно неуёмной фантазией”. Третий вариант, более пластичный и наполненный лирикой, можно увидеть в театре “Мастерская” Григория Козлова. В спектакле задействованы два актёра: он и она, и главный герой — поэт.
Новая сценическая версия поэмы “Москва — Петушки”, созданная под руководством режиссёра Московского Театра на Юго-западе Олега Анищенко, появилась чуть ли не случайно. По словам режиссёра, изначально был запланирован литературный вечер. “Мы планировали просто почитать Ерофеева, и надо было сделать всего лишь инсценировку. Но в процессе работы над инсценировкой вдруг появились такие мысли, что, наверное, будет скучно просто читать. Надо какие-то кусочки сыграть. И так постепенно-постепенно появился спектакль”.
Действие второе.
Даром что поэма Ерофеева написана в прозе, спектакль начался с авторских стихов в исполнении главного режиссёра театра “За Чёрной речкой”. Стихотворение Ивана Яновича Стависского наилучшим образом подошло в качестве эпиграфа к этой постановке, проведя тем самым временной мост между эпохами. А продолжился спектакль с записи голоса самого автора, читающего свою поэму.
В спектакле, помимо самого Олега Николаевича, задействованы ещё четыре актёра: заслуженная артистка России Карина Дымонт, Андрей Санников, Максим Лакомкин и Александр Шатохин. В таком составе артисты работают уже 15 лет, поставив вместе не одну пьесу. Артисты понимают друг друга буквально по щелчку. Так что совсем не удивительно, что подготовка спектакля заняла всего пять дней!
Но гораздо интереснее сама идея постановки. Роль Венечки Ерофеева, главного героя поэмы, была поделена между всеми актёрами, одетыми в одинаковые майки, безразмерные плащи и широкополые шляпы. Такой ход добавил изрядную долю динамики всей постановке. Зрителю приходилось постоянно переключаться с одного актёра на другого, ловить каждую реплику, улавливать изменение в интонациях и манере подачи самого текста.
Идея, на самом деле, не преследовала каких-либо высокохудожественных целей. Как признался Олег Анищенко, “сама мысль пришла по техническим соображениям изначально. Я представил себе, как один из актёров, играющий Ерофеева должен выучить вагон текста, а остальные будут его просто обслуживать. Кому это, вообще, будет интересно? Один скажет: “Я с ума сойду, пока это буду всё учить”. И я решил: “Давайте Ерофеева будут играть много людей. Просто чтобы всем было интересно”. И когда потом я посмотрел на это с точки зрения нагрузки, мы поняли, что это как раз то, как и должно быть. И это самое ценное в постановке”.
Другой, не менее интересной и практичной идеей стало использование в качестве декораций и бутафории простых пластиковых ящиков для стеклотары и пустых бутылок, как ещё одно напоминание об ушедшей советской эпохе. Сейчас такие ящики уже редко встречаются в магазинах, а раньше их можно было увидеть в любом ларьке.
Ящики оказались действительно блестящей мыслью, став буквально универсальным сценическим конструктором. Из них собирались столики в привокзальном кафе, оконные рамы и сиденья в электричке или просто театральные ширмы.
“Идея с ящиками принадлежит Максиму Лакомкину, — признался режиссёр. — Вначале, когда поступило предложение сделать вечер по Ерофееву, подразумевалось, что бюджет будет равен нулю. Благо, что майки-алкоголички и какие-то штаны нашлись легко, но на большее средств не хватало. Поэтому мы попросили у директора Ани Киселёвой денег и купили 20 ящиков. Иногда такие вот мысли приходят по бедности. Это очень хорошо, когда человек поставлен в какие-то рамки”.
Также хочется отметить несколько особенно ярких сцен таких, как карнавал после фразы “И немедленно выпил”, представление коктейльной карты имени Венички Ерофеева и встреча со Сфинксом, который так и не пустил его в родные Петушки. В процессе представления коктейлей каждый актёр рассказывал рецепт своего приготовления, состоящего из спиртного, разных видов парфюмерии и политуры. Зрители просто не могли удержаться от смеха, глядя на “слезу комсомолки”, “ханаанский бальзам”, или “дух Женевы”. Но не менее иронично получилась сцена с загадками Сфинкса, задающего свои каверзные вопросы обалдевшему Веничке под музыкальное сопровождение из телешоу “Кто хочет стать миллионером”.
Но в работе над спектаклем не обошлось и без “издержек производства”. Из-за сжатых сроков и сложности интерпретации театру пришлось отказаться от некоторых, в том числе даже ключевых, сцен. В спектакль не вошёл сон Венички с Петушинской революцией, выпала сцена с кондуктором в поезде. Актёры обещают обязательно доделать и вернуть в своих будущих постановках эти эпизоды.
“Мы планировали спектакль от полутора часов до двух. Сейчас он идёт полтора часа, то есть вот эти 10-15 минут, которые мы ещё планировали использовать в постановке. Мы просто не успели сделать как раз вот эти кусочки, которые не вошли, и у нас есть мысли, как их доделать”.
Но в целом выпавшие сцены абсолютно не испортили общего приятного впечатления от спектакля. Публика восторженно аплодировала артистам после спектакля, не отпуская их за кулисы и заставляя вновь и вновь возвращаться на сцену и благодарить зрителей за внимание.
Действие третье.
После короткого антракта в зале состоялась небольшая встреча зрителей, представителей петербургских театров и СМИ с актёрами Московского Театра на Юго-западе. Во время оживлённого диалога было задано множество вопросов не только о самом спектакле, но и о самом театре, о его творческом коллективе и дальнейших планах на будущее. Актёры делились со зрителями своими впечатлениями от гастролей, рассказывали о других постановках и вспоминали курьёзные истории, произошедшие во время репетиций или спектаклей.
Одной из острых и тонких тем, ввиду того, что в книге Ерофеева присутствует немало нецензурных слов, стал закон о мате. Актёры высказались в поддержку этого закона, считая, что у Ерофеева настолько богатый язык, что мат в его поэме — совсем не главное. Правда, авторам постановки пришлось приложить немало усилий, чтобы очистить её от обсценной лексики. Тема коснулась не только Ерофеева, но и постановок других театров.
“Я совсем недавно смотрел “Калина красная” Шукшина, — рассказывал Олег Анищенко, — и в момент, где он поворачивается и должен сказать… включается музыка и разлетаются вороны. Понимаете? Мы все как бы: “Вот это ничего себе он так сказал!” У меня рождается образ. А если бы он это озвучил вслух, не было бы образа. Поэтому, наверное, хорошо, когда запрещают, заставляют как-то поднатужиться”.
Получасовая встреча закончилась, как и спектакль, бурными и продолжительными аплодисментами, восторженными отзывами и приглашениями снова приехать с гастролями в Петербург.
Эпилог.
С момента написания “Москва — Петушки” прошло немного-немало 45 лет. Но вместо того, чтобы уйти на задворки истории литературы, как рудиментарная дань эпохе, эта поэма в прозе, наоборот, как будто обрела ещё большую популярность среди читателей и театральных зрителей. Причём не только у нас в стране, но и за рубежом. О чём это говорит? О том, что поэма актуальна и по сей день. В каждой стране есть свои интеллектуальные алкоголики, больные герои нашего неспокойного времени, Венички Ерофеевы. Все они безусловно умные, добродушные, щедрые, безумно талантливые, но они ничего не могут поделать со своей напастью. И есть свои Петушки, где живут эти Венички, куда они стремятся каждый вечер после работы к своим жёнам и детям. Не встречались вам, дорогие читатели, случайно, такие персонажи? Мне время от времени встречаются. Крайний раз — вечером после спектакля по дороге домой.
Быть может, кто-то скажет: “Но опыт же не пропьёшь!” “Пропьёшь-пропьёшь”, — отвечает режиссёр Олег Анищенко. И с ним сложно не согласиться. Одно из того, что я понял, прочитав книгу и увидев постановку на сцене, так это то, что “Москва — Петушки” — смех сквозь слёзы. Ерофеев создал произведение о том, как умирает талант. Сколько бы ещё он смог написать, помимо “Москва — Петушки” и “Вальпургиева ночь, или Шаги Командора”? Что бы он ещё мог сделать, если бы не его пристрастие? И ведь он не один такой. Сколько бы ещё песен написал Владимир Высоцкий и Майк Науменко? Сколько фильмов и театральных постановок Олега Даля смогли бы увидеть зрители? Сколько бы ещё рок-мюзиклов, помимо “TODD”, смог бы поставить Михаил Горшенёв, если бы по молодости лет изрядно не подпортил своё здоровье наркотиками? Но история не знает сослагательного наклонения. Их уже не вернуть, но можно побороться за пока что ещё живых.
Я неспроста начал репортаж со строк Саши Растича из песни “Проснись” в качестве эпиграфа. Песня о глубоком кризисе во всём: и в политике, и в социальной сфере, и в умах каждого человека. Кризис — явление системное, и разрешать его надо тоже системно. Лечить не симптомы, а болезнь. Зачем прятать спички, когда кругом искры: вводить “сухие законы” и временные ограничения на продажу, когда надо заставлять людей “просыпаться”, одумываться, брать себя в руки.
Да, «постмодернистская дрянь» Ерофеева «ни греет, ни лечит», но он подводит черту и указывает на проблемы, возникшие в обществе тотального потребления и эффективных финансовых систем, где не осталось места для простых человеческих радостей. Отработал — умри. Он сигнализирует обществу, что пора уже действовать. Больше ждать, что всё как-нибудь устроится само собой, уже нельзя. Рубикон пройден.
Берегите себя и своих близких.
Фотогалерея:
Текст и фото — Михаил Прошутинский ©
Не забывайте подписываться на наши новости ВКонтакте!
