В конце января в клубе «Aurora Concert Hall» впервые в нашей стране выступила группа «Kauan«. Мы не могли не воспользоваться таким случаем и напросились к музыкантам в гримерку для обстоятельного разговора с вокалистом проекта Антоном Беловым и бас-гитаристом Александром Виноградовым.
В прошлом году у вас вышел альбом « SORNI NAI », который понравился не только мне, но и был очень тепло встречен как широкой публикой, так и критиками, даже раскупили весь винил, что не может не радовать.
Антон: Для нас альбом и резонанс от него – большая неожиданность. Популярность инцидента, как и всё на нашей планете – имеет волновой вектор. В 2000-ых прошла первая волна интереса, тогда начали рассекречивать первые «неожиданные» документы. Были даже ребята из Екатеринбурга Velehentor, которые написали альбом в стиле dark ambient посвященный перевалу. В нашем случае, получилось так, что вся группа, независимо друг от друга, из разных источников, заинтересовалась этой историей, мы оставались после репетиций, обсуждали новые находки, делали выводы. В итоге, я пришел к мнению, что те музыкальные наброски, которые у меня есть, в принципе, подходят под тему холодного похода. Мы решили показать саму группу Дятлова, не концентрируясь на смерти и ужасах, оставив для этого концовку. 59 год – глубокий «совок», отличное настроение и никаких мыслей о возможной смерти. Мы попытались передать это настроение: ребята переписывались, ждали похода, долго готовились. Но совсем не показать смерть и то, что произошло после смерти – разумеется игнорировать было нельзя.
А ты связываешь популярность альбома с тем, что он посвящен достаточно известной истории?
Антон: Однозначно. Если бы мы, например, писали об ещё одном не менее печальном походе туристов из Петропавловска, который состоялся в 1991 году – резонанс явно был бы ниже. История о Дятловцах на слуху. Но в нашем случае это был скорее отталкивающий факт – мы не стремимся использовать популярные темы для искусственного увеличения интереса. Именно поэтому важно понимать – для нас посвящение альбома конкретному событию (а в данном случае ещё и популярному) важный шаг – чтобы на него решиться, нужно было принять для себя решение, что мы сможем привнести что то новое, не повторяться ни за кем. Недавно у меня появился знакомый из Финляндии, который специально для Kauan разрисовывает фотографии с перевала Дятлова. В том числе была и фотография мертвой Зины Колмогоровой. Как по мне, это один из самых жестких снимков. Если смотришь на него в ЧБ — всё кажется однородным и нефактурным, но когда снимок предстаёт в цвете – раскрываются ужасные детали, шрамы, ссадины, потемнения от обморожений.
Вы ограничили количество исполнений альбома вживую девятью, почему?
Потому что они забирает энергию: любая история с мертвецами ни к чему хорошему не приводит. Никогда. Каждое предложение от промоутеров сыграть Sorni Nai мы обдумываем довольно тщательно, потому как такой перформанс требует особой атмосферы. Вот, например, в мае, мы играем на Wave-Gotik-Treffen в Лейпциге, это крупный фестиваль. И не смотря на предложение сыграть Sorni Nai, это явно не лучшее место и неготовая аудитория. Мы будем стараться делать каждый концерт Sorni Nai максимально аутентичным, проникновенным, с правильным светом и звуком. Возвращаясь к твоему вопросу – да, цифра 9 в этой истории символична – она чересчур часто в ней встречается.
Т.е. не стоит туда соваться с цифрой «9»? 2019, 2029… в 1991 было аж две девятки – не удивительно, что тогда тоже случилась трагедия.
Это точно.
Как думаешь, эта история с тобой навсегда? Или интерес погаснет с работой над новым альбомом?
Лично со мной – навсегда. Каждый из них стал мне практически родным. По сути я знаю, кто на кого учился, каковыми были их увлечения, кто где жил, круг их друзей, чем занимались родители. Слишком много личных деталей. Тот редкий случай, когда популярный и «прикольный» вдохновляющий случай из прошлого медленно превратился в личную трагедию.
Вопрос общий. Ты рассказывал, что вы соотнесли уже готовые наброски с тем, что хотелось бы и потом уже допиливали по ходу работы. А что является основным вдохновением?
Антон: Знаешь.. Я много всяких интервью читал, где музыканты, описывают какие-то супер яркие и интересные события, которые поспособствовали их вдохновению. У меня нет такого. Я вдохновляюсь всем: любой эмоцией, бумажной книгой, кино, музыкой… Материал пишу достаточно быстро. Не в смысле – на скорую руку, а в смысле – скомпоновано. Если пошло, то значит в течении нескольких месяцев работа приобретёт форму. И после завершения частенько бывает ощущение опустошения и страха перед тем, что ты больше ничего не напишешь . А потом резко нахлынывает и происходит новый всплеск.
Но ведь это же хорошо, получается, что ты для себя закончил эту тему, полностью отдав всё музыке.
Антон: Дааа, но в этот промежуток у тебя в голове нет никаких идей, ты опустошен и тебе кажется: «Ну всё…»
И это сильно пугает?
Антон: Очень. Я принципиально не перевожу своё увлечение музыкой в профессиональную стезю, зная, чем это может закончиться. У меня есть стабильная работа, которая позволяет не думать о финансовых проблемах. Я не хочу ничего менять — моя работа, в большинстве случаев, позволяет спокойно заниматься музыкой. А когда музыка переходит в профессию, угасает то неповторимое чувство внутри, которому до сих пор не придумали названия. Музыка – хобби и это моя принципиальная позиция.
А что негативно влияет на творческий процесс?
Антон: Плохая работа, требующая сильного погружения. Бывают моменты дикого загруза, когда всё летит к чертям и мысли весь день только о текущих задачах.
А кто из музыкантов повлиял на твоё творчество?
Антон: Сейчас я слушаю то, что необразованная молодёжь называет «нео-классикой»: Nils Frahm, Max Richter. До этого был период, когда я увлекался abstract ambient, chill wave (типа Tycho), psy ambient (типа h.u.v.a. network), а метал и рок не слушаю уже очень давно. Также, как и у всех, у меня есть группы, которые я заслушивал и, вероятно, буду слушать всегда и в любой ситуации. Одна из таких: HAMMOCK – эмбиент-рок из США, они являются для меня образцом передачи точных настроений и пространств. Кстати, в моей жизни наступил период, когда новые интересные команды на горизонте уже не появляются. Ты ищешь-ищешь, а ничего интересного в руки не попадает. Раньше я искал причины в самой музыке – ни для кого не секрет, что рынок просто переполняют вторичные формации, которые косят под другие, но тоже уже вторичные проекты. В английском есть отличное словосочетание carbon copy, означающее именно копию копии. Но со временем я понял, что дело в себе. В моих музыкальных вкусах и предпочтениях.
Вообще вопрос о влияниях был неспроста. Андрей Горохов в своём «Музпросвете» охарактеризовал метал-сцену, как высшее проявление мужского самолюбования, с чем я согласен на все сто. У вас же подобного на сцене не наблюдается, вы воспитаны на другой музыке?
Антон: Да. И я очень ценю то, что, несмотря на скрим и «тяжелые» гитары – наша аудитория, это в основном open mind слушатели. Мне важно, чтобы нас ценили в этой тусовке.
Кстати, в одном из интервью было сказано, что вы поёте на финском языке для придачи особой атмосферы произведению.
Антон: Да, потому что мало кто его понимает.
А как же быть финнам?
Антон: Это всего 5 миллионов. А на планете больше 6 миллиардов.
Лейбл же у вас финский, вы у них не спрашивали, что думают носители языка? …
Лейбл американо-финский. Нормально, у нас от альбома к альбому уровень владения финским растет. Последние два альбома спеты хорошо, и произношение уже называют не «иностранным », а «странным». Всё дело в том, что я никогда особо не вслушиваюсь в лирику, и вообще считаю, что хороший трэк можно очень легко испортить неправильным текстом. Интересней, наверное, узнать, что об этом думают другие участники группы, ведь для меня история с финским давно родная, а ребятам было впервой. (К Лесю) Что ты подумал, когда понял, что теперь тебе теперь на финском петь?
А вы прям изучаете язык или только тексты песен?
Лесь: Я просто учу тексты. Как мантру.
А ты знаешь о чем хоть песни?
Лесь: Естественно, я сначала узнаю у Антона или забиваю в переводчик, чтобы понять в общих чертах. Я вообще языки люблю и знаю уже несколько, но финский настолько далёк от них, что я честно признаюсь — учу просто звуки. Да и вообще, я люблю группы вроде Dead Can Dance, где вместо слов просто глоссолалии – это классно. Тексты, особенно местных групп, не блещут оригинальностью и раздражают носителей языка.
Изначально это же был сольный проект?
Антон: Да, первый свой состав я собрал уже в Киеве.
А ты деспотичен в своей диктаторстве?
Антон: Да! Я просто к моменту сбора концертного состава уже выработал свой фирменный стиль, поэтому резко пытаться писать материал всем вместе будет не просто. Меня лично это собьёт и вряд ли понравится слушателю.
А ты даже все партитуры расписываешь?
Лесь: Да практически всё, до мелочей, и даже ударные, делает Антон. Я был первый, кто пришёл в группу.
Антон: В начале я пытался поступить хитро — собирать группу по человеку, это долго, я решил – лучше просто возьму сразу полный состав другого коллектива. Коим и оказалась Киевская дум формация Vin de Mia Trix, но со временем все отвалились и остался только Лесь.
Лесь: Да-да, в нашей группе были гитара и бас, причем бас был ведущим, и я привык, что выкладываюсь по-полной, играю сложные и быстрые партии. Но когда я пришёл на первую репетицию к Антону, начал придумывать какие-то свои фишки, он через время он подошел и сказал: «Так… Это не надо… Это тоже лишнее… Здесь такого не нужно… Вот две ноты – их и играй». Моему негодованию не было предела, но со временем я пришёл с тому, что это не так-то и просто — играть предельно простые партии, они требуют куда большего уровня концентрации, чтобы не сбиться. Но всё-таки иногда случаются моменты, когда мои задумки одобряются и остаются в произведении.
Работа с зарубежными лейблами помогла в становлении внутренней дисциплины? Изменило подход к работе?
Антон: В некотором роде — да. Но вообще, Solitude Productions – это самый «евпропизированный» отечественный лейбл, поэтому было не сложно переключаться. Были проблемы в каком-то различном трактовании аспектов работы. Мне очень нравятся скандинавские лейблы их отношением к визуальной, так сказать «внешней» части релизов, а для меня это крайне чтобы физический носитель был сделан красиво, из качественных материалов и с лучшей печатью. В этом, конечно, европейские лейблы выигрывают. Но мы столкнулись и с обратной ситуацией. Бывает, что попадаешь в неудачный период жизни издателя, и человек не сможет уделять твоему проекту достаточно внимания. Так у нас произошло с Avantgarde Music.
Это которые « Kuu ..» выпускали?
Антон: Да. Это легендарный лейбл. Они подняли такие банды как Mayhem, Behemoth и кучу других. Но вот именно в момент работы с нами, у чувака, который этим всем заведует был не самый лучший период жизни, поэтому многое было сделано не на должном уровне, спустя рукава. Потому альбом информационно провалился, и вот только сейчас я вижу вторую волну интереса к этой работе, что не может не радовать.
А как вообще вы решились приехать? Почему именно в такой компании выступление?
Антон: Дима Мартыненко (промоутер, представитель Infinity Concerts) уже достаточно давно вёл с нами переговоры по поводу приезда в Россию, но оценки рисков всегда были слишком велики, на нас могли просто не прийти. Для примера в Европе мы на первом же концерте собрали солд-аут. Там несколько другое отношение к концертам, люди более легкие на подъём, и часть пришедших просто доверяют вкусу организаторов без предварительного штудирования материала группы. Здесь, похоже, такого нет. Дима долго переживал, но затем ему выпал хороший концерт с DOMINIA, которые очень положительно отозвались о возможности совместного выступления. Поэтому мы здесь.
А с чем связан твой переезд, это исключительно творческие причины?
Антон: Да, в Челябинске достаточно туго со всем, что не связано с тяжелой промышленностью, в том числе и с культурой. Как контраст, можно посмотреть на Финляндию, где в деревушке могут собраться и играть три группы с материалом мирового уровня. А в случае с Челябинском можно даже говорить о каком-то информационном вакууме – Че очень долёк от эпицентра событий, людям фактически не интересна подобная движуха. Так что я перебрался поближе к Европе, о чем собственно, пока ещё не жалел.
А как дела на киевской сцене? Много ли единомышленников? Заметны ли какие-нибудь движения?
Антон: Мы внезапно стали востребованы, и на себе прочувствовали понятие: «чем больше ты выступаешь, тем больше ты выступаешь». В Киеве мы работаем только с одним организатором, он очень чётко понимает — какого рода концерты нам нужны, и в Киеве мы не бомбим где попало, нам достаточно сыграть 1-2 концерта в год, но только на правильной площадке и в правильной атмосфере. Каждый концерт в Киеве, это сильный инфоповод. А вообще движ есть, да. Я думаю тут можно подключить Леся – нашего басиста, он нам всё достоверно и честно расскажет.
Лесь: Ну если внимательно посмотреть, то можно говорить о некоем БУМе на постсоветской сцене. В том же Киеве есть Stoned Jesus, которые просто бомбят всю Европу. В России есть SMG, которые катают по Европе и крупным фестивалям. Заметны ли изменения в целом? Заметен подъём качества. За последние 10 лет из ничего мы получили несколько приличных коллективов, которые выступают на мировом уровне. Тех же SJ я помню ещё когда они играли чистейший стоунер-дум и выступали по подвалам и барам. Но сейчас они накатывают туры, изменили свой подход к музыке, где-то стали доступнее и понятнее широкой публике.
В наших странах есть не одна группа, которая имеет серьёзный статус на мировой сцене в своей жанровой тусовке. Они мало знакомы землякам, но в мире достаточно востребованы.
Лесь: Очень долгое время в Украине, да и в других странах СНГ группы существовали только в концертном формате. Они становились локальными легендами, но за бугром о них никто не знает, потому что фактически не записывают альбомов. И по сути только в 2000-х появились группы, начинающие с альбомов. Те же KAUAN начали выступать когда уже было три альбома. Это совсем другой подход: тебя может никто не узнавать в родном городе, но за рубежом ты собираешь полные клубы.
Антон: Так и есть… Так и есть. В Челябинске Kauan почти не знают.
Это же неслучайно. Вы в России который раз выступаете?
Антон: Первый. И очень важно, что это Петербург. У меня даже материнская линия отсюда, из рода Нарышкиных. Хорошо, что мы сыграли именно здесь. Правда я не знаю, когда мы появимся тут в следующий раз – должна быть хорошая причина.
Но ведь можно на это как-то повлиять. Мы, как публика же можем что-то сделать?
Антон: Естественно. Мы хотели бы сделать сольный концерт, но по нашим правилам. Всё-таки в этот раз публика была собранной.
Интервью подготовили: DA Vision ©
Фото – Дворовкин Антон ©
Комментарии закрыты.